На вершине блаженства Часть 1-1

[responsivevoice voice=»Russian Female» buttontext=»Слушать рассказ онлайн»]Истории «про это» и о моём лучшем друге

Коле Чемоданове — совершенно аморальном малом.

Коля Чемоданов

Как пелось в одной блатной песенке:

Я в детстве был примерным мальчиком,

Послушным сыном и отличником.

Гордилась мной моя семья.

Всё шло по накатанной дорожке — школа, да не одна, ещё в музыкалку по классу скрипочки дедушка записал, мотивируя:

— Эйнштейном можешь ты не быть, а на инструменте играть обязан!

Эта дорожка свернула в сторону, когда появились первые прыщи и пробились жидкие усики, а то, что ботаничка называла пестиком у цветков, почему-то росло не по дням, а с каждым утром. Пытался замерять, к сожалению, школьного транспортира не хватало. Единственное, что оставалось постоянной величиной — угол наклона относительно горизонта. Скажу честно, я стал долго завязывать шнурки, наклонившись за упавшей резинкой, и сквозь призму столов и стульев разглядывал какие панталоны у той же ботанички. Но до окончательного разложения личности было ещё очень далеко.

Спасла армия. В начале восьмидесятых в институте отменили военную кафедру, и нас молодое поколение, выбравших: «Машину времени», секс и сигареты «Родопи», забрили в армию. Особенно тяжело было таким, как я. Что давал институт на первом курсе, кроме высшей математики и начертательной геометрии? Это первоначальный сексуальный опыт. Потом, часто кимаря на боевом посту с карабином, я представлял, как вместо цевья, тискаю худую зеленоглазую сокурсницу Люську. Но опять до окончательного разложения было далеко.

Два года не прошли бесследно, организм от воздержания окреп. Прибавилась мышечная масса, и от бритья появилась сексуальная синева, лишний раз подчёркивая мужественность студента.

Студенческая жизнь текла размеренно, как и у всех студентов того времени. Полгода били баклуши, а месяц перед очередной сессией зубрили пропущенные лекции. В конце четвёртого курса меня вызвала к себе в кабинет проректор по воспитательной работ Татьяна Ильинична. Татьяна Ильинична представляла собой сочетание строгости, переходящей в отточенную грацию. Сто процентов, что даже сейчас много любовных стрел ломалось об каменное сердце этой дамы, а что было лет 30 назад? Остаётся только посочувствовать тем товарищам, которые пытались закадрить столь неприступный бастион, пропитанный французским парфюмом.

После того, как до меня дошёл шлейф аромата Татьяны Ильиничны, я растворился в своих сексуальных фантазиях. И только после третьего упоминания моего имени стал потихоньку «спускаться» на паркетный пол.

— Молодой человек, администрация ВУЗа поручает вам организовать досуг студентов в клубе института «Парфенон». Вы товарищ положительный, на скрипке в детстве поигрывали, да ещё и после службы. Ну и вообще, вы мне нравитесь, — сказала она как-то смущённо.

После таких доводов — с косвенным намеком на сдачу многих предметов экстерном — я готов был возглавить даже строительство нового канала «Кара-Кум».

Тут меня судьба и подловила.

Я рьяно взялся за дело с Олегом, таким же студентом, как и я. Но, при появлении в клубе, нас ждало разочарование. Вместо оборудованного под дискотеку «Парфенона», в котором мы на первом курсе выплясывали под «БОНИ М» и «АББА», — нас встретила столовая на двести посадочных мест, пропитанная тяжёлым запахом квашенной капусты.

Олег сказал:

— Не беда, я знаю администратора областного драмтеатра Колю Чемоданова, хороший мужик, но немного со странностями. Он должен нам помочь с аппаратурой, светом и декорациями.
Только позже я понял про какие странности говорил мой товарищ.

Зайдя в кабинет администратора без приглашения, мы уселись на два обшарпанных стульчика, он же восседал в кожаном «купеческом» кресле. Чемоданов четверть часа говорил с кем-то по селектору, активно жестикулируя и явно игнорируя наше общество.

— Что надо!? — обронил хозяин холёных ручек. Работник искусства был с откровенно не выспавшейся физиономией, на которой крупным планом читалось: «этой ночью такое вытворял».

— Здравствуйте, Николай Николаевич! Мы у вас хотели бы кое-что попросить в аренду. Вот, общественное поручение выполняем, создаём молодёжный центр на базе студенческого «Парфенона», — промямлили мы.

— Студентки! Первокурсницы! Свеженькие! Сотни в одном месте!

Лицо администратора на наших глазах стало гладким, мешки под его глазами вмиг исчезли, а на голове пушок, покрывавший залысины, встал в боевую позицию.

Разговора нет, что надо — берите! Сам вам завтра помогу. Хотел бы сегодня, да не могу, дела! Надо на обед к одной даме заскочить, накормить. (Я только позже узнал, почему на обеде не кушают, а кормят) Я ведь по образованию филолог, — выдал Николай Николаевич. — Даже в школе два дня проработал, на третий меня выгнали. Мы с директором той школы не сошлись в учебновоспитательном процессе. Меня больше десятиклассницы волновали, а того старого козла — только геморрой и садовый участок за городом. А недавно к нам Московский балет приезжал, — не делая паузы, продолжал явно взбодрившийся администратор. — Что они вытворяли, какая растяжка! Я с четырьмя в гостиничном номере закрылся, они такие дрессированные: синхронно по команде, то «лицом к стенке», то «в позу эмбриона», хлопок в ладоши — «все на меня»! Какая выучка, одним словом, Московский балет! Ну ладно, я побежал, завтра в семь утра у меня дома. Первый курс, не может быть! Балет на льду! Ха — ха — ха!!!

И машина с администратором областного драмтеатра, обдав облаком выхлопного газа, умчалась на обед — кого-то «кормить».

Рано утром мы примчались на квартиру, где жил Коля Чемоданов. Я, конечно, не знал, что в дальнейшем в этой холостяцкой «берлоге» буду желанным гостем в любое время суток. А Коля Чемоданов, несмотря на большую разницу в возрасте, — моим лучшим другом. Полгода работы в студенческом клубе и родство душ с Колей заметно проявились в моём отношении к прекрасному полу. Женский контингент я для себя разделил на три группы.

Первая: которые теоретически не против, вторая: которые против всегда и третья: которые готовы всегда. Из второй выделил две подгруппы: круглые дуры и однолюбки, что в принципе — одно и то же.

Приближались майские праздники, и деканат института решил сделать с нашей помощью несколько тематических вечеров для студентов. На одном из таких вечеров я представил администратора драмтеатра Татьяне Ильиничне.

После вечера Коля подошёл ко мне и выдал:

— Проректорша ещё в форме, давай, дерзай! Чувствую, «наш человек». Сколько лет на себя надо лить духи, чтобы благоухать, как парфюмерная фабрика «Красный Октябрь»?

— Думаю, она «Францией» пахнет, — возразил я.

— Возможно, я бы на твоём месте разобрался.

Балакирев

Прошло пять лет с того момента, как я познакомился с Колей Чемодановым. К тому времени на страну обрушились реформы, всё приватизировалось, народ обнищал, а жулики с проходимцами строили виллы и ездили отдыхать за кордон.

Мой друг превратился в респектабельного бизнесмена; на визитке чёрным по белому значилось:

Председатель Областного п Профсоюзного комитета

Чемоданов Н.
Н.

Многие коммерческие банки с удовольствием спонсировали профсоюзного босса льготными кредитами, а мой друг переправлял эти кредиты «под свисток» производственным фирмам; некоторые из них после его «услуг» обанкротились.

Как-то утром Коля разбудил меня телефонным звонком:

— Срочно приезжай в офис!

— Что, опять девочки утром? Девульки поутру — это признак жлобства, — я спросонья хотел отмахнуться.

С меня было достаточно вчерашних девушек из хоровой капеллы. У двоих было что-то не то с физиологией: ноги росли от «коренных зубов», а ещё одна из них, наверное, в цирке до этого подрабатывала глотательницей шпаг.

— Нет, есть идея, арендуем пароход! Будем туристическим бизнесом заниматься! Я уже договорился с начальником пароходства.

Думаю, вот молодец! Только в три часа ночи мы расползлись по домам, а Чемоданов после нашего рандеву вместе с вчерашней хористкой в пароходство поехал, решал дела с начальником этого ведомства в парилке.

Пароход оказался стоявшим на приколе речным туристическим судном — «композитор Балакирев». Их сделали столько, сколько было композиторов в «Могучей кучке» и разбросали по могучим рекам бывшего Союза, дав соответственно имена музыкантов.

Распределив обязанности, мы быстро взялись за дело. Я выполнял техническую часть, Чемоданов занимался административной работой. Решили сделать из корабля бордель на воде. На верхней палубе разместили дискотеку, а машинное отделение определили под бар. Мешающие мачту, дым-трубу, дизели, насосы срезали автогеном и утопили в Иртыше. Обвешали корабль иллюминацией, нашли обслуживающий персонал и стали ждать сезона отпусков.

Я заранее пригласил всех своих знакомых женщин. Как тогда мы считали: контингент решает всё. В числе приглашённых числились стюардессы Пулковских авиалиний и путаны славного города Санкт-Петербург, с которыми я лично имел дружеские отношения. Да, да, три года назад я делил с девушками номер в гостинице турецкого города Трабзон, куда судьба меня забросила на заработки. Коля тоже подсуетился: отослал приглашение знакомым драматическим актрисам, а студентки музыкального училища были приглашены в качестве обслуживающего персонала. Но основная ставка делалась на денежных работяг с «Якут алмаз золота» и местных «братков», твердо пообещавших: » Бандиты со всей Сибири и Алтая приедут». Ведь пароход «Балакирев» считался нейтральной зоной и числился на балансе в МВД области, а до нас там была ментовская турбаза.

Быстро сделав косметический ремонт, уже в начале июня мы разместили первых отдыхающих. Широкий бревенчатый трап принимал на свой помост всех желающих, кто хотел днём, а особенно ночью, насладиться жизнью. Отпуска летние короткие, а хочется так много успеть.

Там у трапа, соединявшего грешный островок любви с твёрдой поверхностью земли, росла ёлка. Не помню, кто первым предложил делать зарубки на стволе растения, но для поварихи Клары осталась загадка: почему, то директор турбазы, то заместитель в разное время дня и ночи выбегают к бедной ёлочке с топором. На самом же деле, всё было предельно просто: одна зарубка — «победа на сексуальном фронте», две зарубки — общая победа, схема проста: два + одна. Мы склонялись больше ко второму варианту: во-первых — в групповухе можно «сачкануть», а во вторых — веселее.

Летний сезон был уже в разгаре, на стволе отчётливо просматривались следы дровосека, безжалостно надрубившего дерево. Но однажды произошло то, что спасло ёлку от полного истребления.

После обеда, рассматривая в бинокль противоположный берег, на котором находилась база отдыха моего любимого института, мой взгляд наткнулся на прекрасную женщину в купальнике бикини.
Хорошая оптика не обманывала: в призме двадцатипятикратного увеличения я рассматривал своего проректора по воспитательной работе — Татьяну Ильиничну. Рядом с ней загорала блондинистая девушка, по всей вероятности, участвующая в показе мод города Таллинна или Тарту.

Только мёртвый мог бы спокойно наблюдать в бинокль. Я среагировал по-своему:

— Чемоданов в лодку! Вижу цель, идём на абордаж!

[/responsivevoice]